Зиэль - О`Санчес

Вторую веточку Лерра уже брала смелее, но все равно глаза ее ничего не видели вокруг, в сей миг она плыла среди молний и радуг всеобщего восхищения и зависти по самому краю своего сознания, а бедное сердце ее трепетало от ужаса и счастья.

Красива ли она была на самом деле? Я же говорю: не уродлива, а после моих мелких поправок и, что гораздо важнее, после нашего с Карои представления – ее красота в глазах односельчан стала просто неземной…

Которая там Рузка?.. А этот где… Эязу?.. Угу, вон он… Глаза у него стали размером с кузнецовы кулаки, смотрит на нее не отрываясь – прозрел, наконец… окаменел, словно ящер на морозе… Бедная Рузка.

Потом опять был трактир, гуляли в узком кругу: мы с Карои и дюжина приглашенных гостей, из деревенской знати, во главе с семейной парой, счастливыми родителями новоиспеченной красавицы… Даже кузнец Боро Кувалда поприсутствовал некоторое время. Но кузнец уже не соревновался со мною в выпивке: опрокинул пару кружек кремового и со всем уважением откланялся, отправившись «на боковую, заказов на завтра навалили цельную гору, надобно выспаться»… Я пил умереннее обычного, а Карои разошелся, не в пример себе: до дна выцедил неразбавленный кубок кремового. Впрочем, ему для этого понадобился целый вечер, так что с тем же успехом он мог бы попытаться опьянеть с помощью глотка простой колодезной воды… Кстати говоря, в разгар скромного ужина, скользнул в трактир дозорный и что-то на ухо доложил (а я подслушал!) своему главному… Тот кивнул бесстрастно и дозорного отпустил. Да, есть, оказывается, неподалеку и горячий ключ, и белые цветущие ветки. Эх, Кари, Кари… И откуда в людях такая болезненная недоверчивость к словам товарищей и соратников? Она мне по сердцу.

Этой ночью, как и накануне, счастливые случайности продолжали меня преследовать: стоило мне, вместо сна, выйти за ворота моего временного жилища и направить свои стопы в сторону озера, как слух мой, а потом и зрение наткнулись на обнимающуюся парочку: Эязу обнимал Лерру, а Лерра Эязу. Бедная Рузка – где она сейчас, что чувствует, о чем думает?.. Обнимались и препылко, но пока еще целомудренно… И говорили, говорили бесконечно… повторяя почти одно и то же, почти одними и теми же словами… Для постороннего, вроде меня, воспринимаются сии откровения нудновато.

«На всю жизнь!..» «Честно-честно???» «О, да, любовь моя!» «И больше никогда и ни с кем???» «Никто и никогда, только ты! Только тебя одну!»

Слышал я уже все это, тысячи тысяч раз слышал… И знаю цену подобным словам, она та же, что и всегда, то есть – сотня дюжин за ломаный полумедяк. Однако, в этот раз, мнится мне, настойчиво мнится: они говорят искренне, и они говорят правду. На всю жизнь… на всю оставшуюся «ихнюю» жизнь…

Но что мне до них всех, до человецев и до судеб их?

Глава 9

У нынешнего государя, Его Величества Токугари Первого, нет прозвища среди подданных, ибо как император он его еще не заработал, ибо слишком недавно воссел на трон, а вот у его покойного отца такое прозвище было: Капкан! Да, Капкан, – очень уж он был скрытный, терпеливый и безжалостный, даже ближайшие к нему боялись его неустанно, каждый день, справедливо подозревая, что капкан в башке у старого императора всегда заряжен и редко разжимается, дабы выпустить захваченное в живом, или хотя бы не попорченном виде…

Старикан мертв, но лучшие люди империи, выполняя его повеление, стоят дозором на западной границе и ждут непонятно чего… Они – там, а я здесь, они согласно приказу, а я – так… по собственной прихоти…

Послушав издалека грохотание двух любящих сердец, Эязу и Леры, я отправился «домой», на боковую, но не спать, а потому что решил преодолеть собственную лень и долететь разумом до западных границ, глянуть, как они там готовятся к главному событию современности…

Ну… долетел, глянул… И так-то взгрустнулось, аж сердце захныкало, так-то лень было возвращаться с запада на восток, ибо я чуял внутренним своим чутьем: на западе, на западе, на западе будет поджидать меня эта… как ее… Судьба. Нет, нарочно вернусь на восток, ибо Я – главный надо всем сущим, в том числе над склонностями моими и над будущим моим! Судьба! Да я сам кую все судьбы мира, свою и чужие!.. Если и не все – то любые. Сам определяю, где и как эти судьбы пристраивать.

Посижу и вернусь.

Так я подытожил собственные колебания и незаметно притулился возле костерка, где для разнообразия решили пообедать на свежем воздухе трое: верховный тургуноцуцырь империи, Глава имперского сыска, главнокомандующий имперскими походными войсками кошмарный Когори Тумару, его старинный друг – святой отшельник Снег, в прошлом величайший рыцарь среди современников и соратников своих, а ныне – по совместительству – личный посланник императора, с правами высочайшего надзора за всем сущим в походе, третий же был маркиз Короны Хоггроги Солнышко, внук одного из ближайших друзей этих двух знаменитых рыцарей. Рядом с маркизом даже они, прославленные на всю империю воины, ощущали себя как-то так… непривычно… словно бы не окружающие находятся под их защитой, а они сами частично прикрыты от всевозможных бед невероятной мощью, телесной и боевой, их юного соратника и друга, воителя, маркиза Хоггроги Солнышко…

У нас на востоке заканчивалась ночь, а здесь, на западном краю мира, она даже и не начиналась, просто дело от полудня к вечеру шло. Я подоспел как раз к безгрешному походному питию взваров и отваров, сопровождающему воспоминания старых рыцарей о покойном императоре и его повадках. Рассказывал Когори Тумару, как самый приближенный к Его Величеству.

– …Бенги-то улизнул, ему, дескать, неотложно чужих посольских принимать и своих наставлять перед отъездом на восток, а я и другие остались. Стоим перед рабочим троном, сиречь перед креслом в его кабинете, постукиваем зубками, в тесный гуртик сбившись, ждем своей участи и очереди. Его Величество выслушивает доклады и сопит, молнии по пальчикам так и бегают, да всё фиолетовые, аж почти чёрные… Вероятность того, что еще до наступления нового дня кто-то из нас укоротится на голову, возрастает и возрастает неуклонно… Ну… за себя я не шибко боялся в тот день, по делам благополучен стоял, разве что в случайное мог вляпаться, а вот другие… И тут на наше счастье Токи провинился, его Высочество престолонаследник. Старик, по своему обыкновению, вставал рано, поблажек отпрыску делать не стал: выдернул его прямо из алькова, приказав доставить в том виде как он есть, не завозя домой. Привезли. Предстал перед стариком наш будущий император во всем похмельном безобразии, перегар – на сто локтей вокруг, да еще засос на шее – кружевной воротник смят и порван, под ним все видно…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});